Содержание >> Применение акта амнистии к убийце >

38. Шестое предварительное расследование - применение акта амнистии к убийце

Однако, время шло. В Калязине следователи, прокуроры и судьи варили свое паскудное мыло. Я кожей чувствовал, я даже наверняка знал, что там происходят какие-то омерзительные действа, и от того, что я никак не мог на это повлиять, я ощущал себя, как ощущает приговоренный. Мне оставалось только сжать зубы и ждать приведения приговора в исполнение.
В пятницу шестого октября 2000 года рано утром я вынул из своего почтового ящика конверт со штампом РОВД г. Калязина. Раскрыл и прочитал здесь же на лестничной площадке. Правосудие свершилось! Вот этот текст:
«УВЕДОМЛЕНИЕ. 28.09.2000г. №15096 Уведомляю Вас, что уголовное дело по обвинению Малькова И.В. по ст. 213 ч.1 и ст. 264 ч.1 УК РФ, Виноградова Э.В. по ст. 213 ч.1 УК РФ прекращено на основании ст. ст. 208 ч.1, 209, 5 ч.1 п.4 УПК РСФСР, ст. 84 ч.2 УК РФ и ч. 8 п. «А» Постановления Государственной Думы РФ от 26.05.2000 г. «Об объявлении амнистии в связи с 5 летием [так в оргинале] Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов»
Данное постановление может быть обжаловано прокурору или в суд в течении 5 суток с момента уведомления.
Ст. следователь СО при Калязинском РОВД м-р юстиции (подпись) Виноградов Ю.Н.»

Текст постановления к уведомлению не прилагался, обжаловать было нечего. За постановлением нужно было ехать в Калязин. Что говорит о такой ситуации закон?
Статья 209 ч.3 УПК РСФСР гласила: «Копию постановления о прекращении дела следователь направляет прокурору. Одновременно следователь письменно уведомляет о прекращении и основаниях прекращения уголовного дела лицо, привлекавшееся в качестве обвиняемого, потерпевшего, а также лицо или учреждение, по заявлениям которых дело было возбуждено, и разъясняет порядок обжалования.»
Привожу также часть 5 той же статьи: «Постановление о прекращении дела может быть обжаловано прокурору в течение пяти суток с момента уведомления о прекращении дела».

Таким образом, закон (старый УПК РФ) не обязывал следователя высылать потерпевшему копию постановления о прекращении уголовного дела.
Вот оно – то самое место, дорогой мой читатель, - одно из самых преступных мест в нашем законе. Именно этот закон нарушает права потерпевших и противоречит статье 52 Конституции РФ. А нужно-то всего изменить в нем несколько слов: обязать следователя направлять копию постановления о прекращении уголовного дела не только прокурору, но также и потерпевшему.
Надеюсь, читатель понял - для людей какого сорта стали настоящими праздниками жизни юбилеи Победы. Если ты думаешь, что я имею в виду только преступников, то ошибаешься. Но об этом – потом. А сейчас я смотрю в уголовно-процессуальный кодекс и вижу, что у меня нет шансов обжаловать, говоря юридическим языком, незаконное и необоснованное, а иначе - преступное постановление следователя Виноградова Ю.Н.: если считать датой уведомления дату получения на почтовом штемпеле – пятое октября, то шестого, когда я достал конверт из ящика – день прошел; седьмое и восьмое – выходные дни; осталось два дня – понедельник и вторник, девятое и десятое октября 2000 года. За это время я должен съездить за 200 километров в Калязин, переписать постановление (если я найду следователя Виноградова, и если он позволит мне ознакомиться с постановлением), приехать в Москву – на это уйдет понедельник, девятое октября. Десятого октября я должен увидеться с адвокатом, написать жалобу на это постановление и этим же днем отправить эту жалобу по почте, чтобы на почтовом штемпеле конверта была указана дата «101000».
Да, я имел возможность обжаловать это постановление. Теоретически.
Но почему не написать в законе, что следователь должен выслать копию постановления не только прокурору, но также и потерпевшему? А если потерпевший находится за тысячи километров? Страна то во какая! Напрашивается вывод: этот закон специально написан таким образом, чтобы ограничить права потерпевшего. Ограничить – неправильное слово, точнее – отобрать! Отобрать права у потерпевшего и отдать его права следователю и прокурору. А уж они найдут, как ими распорядиться. Всё продумано: закон – кормушка для законников, а потерпевший - грязь.
А как подобная статья выглядит в новом УПК? Ура! Есть прогресс, читатель! Статья 213 ч.4: «Следователь вручает либо направляет копию постановления о прекращении уголовного дела лицу, в отношении которого прекращено уголовное преследование, потерпевшему, гражданскому истцу и гражданскому ответчику...».
В общем, в Калязин за постановлением о прекращении уголовного дела вследствие амнистии я не поехал. За эти пять месяцев: май-июнь-июль-август-сентябрь 2000 года я устал.
В пятницу вечером 6 октября 2000 года я позвонил домой адвокату Муратову А.И. и сообщил ему об извещении о применении акта амнистии, сказал также, что постановление об амнистировании не прислали.
Сейчас я думаю, что если бы мой адвокат сказал мне, что мне нужно обязательно ехать в Калязин, знакомиться с постановлением и его обязательно обжаловать – а тогда для чего же мы эти два с половиной года ломали копья! – сейчас я думаю, что я бы, конечно, поехал. И ознакомился бы с постановлением; и возможность обжаловать это постановление у меня была. Но мой адвокат мне этого не сказал. Мы договорились с ним о встрече в понедельник девятого октября в здании Пресненского суда, и я засел за жалобу в Верховный Суд. Я был твердо уверен, что такого не может быть: при свидетелях убить одного человека, причинить тяжкие телесные повреждения другому, сломать здоровье третьего – и никакого наказания! В Верховном Суде РФ ведь не дураки! А писать жалобу прокурору Калязинского района Тверской области Шалаеву Ю.А. – сами понимаете почему – я не стал.
В понедельник девятого октября 2000 года мы увиделись с адвокатом Муратовым в Пресненском суде г. Москвы. Я ознакомил его с уведомлением следователя Виноградова, сказал, что обжаловать постановление уже нет времени, да и бесполезно.
Ничего не сказал адвокат Муратов.
Он прочитал мою жалобу в Верховный Суд Российской Федерации и внес несколько существенных поправок – храню до сих пор. Внутренне я гордился некоторыми удачными оборотами, сочиненными за сорок восемь часов моего почти непрерывного, с перерывами на сон, творчества в два выходных дня, и потому я не удивился вопросу адвоката Муратова: «Вы сами писали эту жалобу? Вам адвокат не помогал?».
Нет, не помогал мне адвокат писать эту жалобу! Так я и ответил адвокату Муратову.
Во время этого нашего разговора адвокат Муратов неожиданно для меня сказал, что он сообщил Ольге Богуславской об амнистировании Малькова и Виноградова, и что она очень хотела сегодня подъехать сюда и поговорить со мной, но сейчас она очень занята делом по убийству Димы Холодова.
Как же, так я и поверил: я же помню, как закончилось наше с ней общение! При этом адвокат Муратов в течение нашего разговора трижды звонил по мобильному телефону (или делал вид, что звонил) Ольге Богуславской, говорил ей, что мы с ним обсуждаем жалобу в Верховный Суд, и что Малькова и Виноградова действительно амнистировали.
Как мне напоминают эти телефонные разговоры адвоката Муратова А.И. с Ольгой Богуславской (или их искусное имитирование – не исключаю) последние слова моего второго адвоката Волкова В.М. о готовности телевизионной бригады к выезду в город Калязин по этому делу.

ВОПРОС 92: С какой целью адвокат Муратов А.И. делал вид, что к моему делу снова проявила интерес журналистка Ольга Богуславская? ГОЛОСОВАТЬ

В конце нашего разговора адвокат Муратов настойчиво посоветовал мне как можно скорее внести в текст моей жалобы его исправления – ведь у меня же весь текст моей жалобы есть в компьютере? – и без промедления нести жалобу в Верховный Суд РФ на Ильинку. Не посылать почтой, а отнести самому – так быстрее и надежней.

Двадцать четыре года назад, еще когда я работал в НИИДАРе, мне часто приходилось, как и всем сотрудникам нашего отдела, ездить в длительные командировки в Казахстан, где мы работали на нашей радиолокационной станции дальнего обнаружения. Эта станция была экспериментальной – она использовалась для отработки новых схем и алгоритмов обнаружения целей для последующего их внедрения на станциях, несущих боевые дежурства. Дальность обнаружения цели подобной станцией – тысячи километров. Я занимался отработкой алгоритмов обнаружения баллистических целей. Все программы были написаны на ассемблере, так что работы было много. Но было время и для отдыха. Когда мы с моим начальником Константином Петровичем Казаковым коротали в теплой гостинице долгие зимние вечера, мы очень много играли в шахматы. Уровень мастерства у нас был примерно одинаковый, игру друг друга мы хорошо изучили. Константин Петрович был постарше меня, если ему удавалось перехватывать инициативу, он путем быстрых разменов приводил игру к стандартным позициям, в которых мне ничего не оставалось, как делать очевидные ходы. А мне это было противно, и не вело к победе. И я напрягался до шевеления мозгов под черепной коробкой, и довольно часто находил нестандартный ход, который затем, если я не совершал на радостях какого-нибудь зевка, приводил меня к победе. Во время одной из таких партий после моего подобного неожиданного хода, Константин Петрович с восторгом сделал мне комплимент: «Вот чем ты мне нравишься, Коля, никогда не могу угадать твоего хода!». Я запомнил эти слова, Константин Петрович! Спасибо!
Только что, десять минут назад я совершенно искренне благодарил адвоката Муратова А.И. за его советы по моей жалобе в Верховный суд, и я совершенно искренне считал, что завтра же я отнесу эту жалобу на Ильинку. Но когда я вышел из здания Пресненского суда и медленно спускался по столь знакомой мне лестнице, я понял, что я этого не сделаю – слишком очевидный ход, меня слишком явно к нему толкают.
Я невольно начал анализировать каждое слово, каждый жест и каждый оттенок мимики адвоката Муратова А.И. во время этого нашего последнего разговора: я понимал, что что-то мне не нравится в его сегодняшнем поведении. Немного погодя я понял, что этот невысокого роста, начавший полнеть человек в крупных очках на одутловатом лице с маленькими усиками - адвокат Муратов Андрей Иосифович – вел себя как человек, удовлетворенный результатами своей работы. Ну, хотя бы выругался как-нибудь – сказал бы смачно «С-суки!», или "всердцах" хлопнул бы папкой по столу, как он это очень искусно сделал там в Калязинском РОВД 14 января 1999 года. Нет! Адвокат потерпевшего Муратов А.И. явно был чем-то очень доволен.
Невольно вспомнились слова из песни Высоцкого «Охота на волков»:
«Тот, которому я предназначен, улыбнулся и поднял ружье».
Итак, начиная с этого момента, помимо моего осознанного желания мой мозг (наверное, это называется работой подсознания) начал анализировать всё, что сделано по уголовному делу адвокатом Муратовым А.И. Уж слишком очевидные ответы напрашивались на вопрос о том, почему адвокат Муратов так торопил меня с отправкой моей жалобы в Верховный суд РФ? Потому что на следующем «номере» - в Верховном суде РФ – уже стоял с поднятыми стволами нужный человек, и меня нужно было прямиком выгнать именно на него? Или адвокату Муратову А.И. хотелось поскорее закончить дело, отчитаться перед Мальковым за выполненные условий договора и получить свои «честно заработанные» премиальные? Но ведь ему, адвокату Муратову, для этого надо было быть абсолютно уверенным в том, что из Верховного суда последует нужная реакция. А ежели не поделиться, то эта реакция может оказаться непредсказуемой.

ВОПРОС 93 Почему адвокат Муратов советовал мне поскорее отнести мою жалобу в порядке надзора в Верховный суд РФ? ГОЛОСОВАТЬ

Вперед