О проекте
Содержание
1.Пролог
2."Разговор" с Всевышним 26.06.2003 г.
3.Туда, где кончается ночь
4.Первое расследование
5.Первое слушание
6.Применение акта амнистии к убийце
7.Отмена применения акта амнистии
8.Последний круг
9.Гурская Наталья Аркадьевна
10.Сомнительные законы
11.Теоремы Справедливости
12.Недосужие домыслы
13.Встреча с сатаной
14.О национальной идее
15.Эпилог
Статистика
1.Ответы на вопросы
2.Показать вердикт
3.Тексты и копии материалов уголовного дела
4.Тексты и копии материалов гражданского дела
5.Полный список действующих лиц
6.Статистика
7.Комментарии читателей
8.Сколько стоит отмазаться от убийства
ПОСЛЕ ЭПИЛОГА
1.Ошибка адвоката Станислава Маркелова - январь 2009 г.
2.Карьера милиционера Андрея Иванова (или Почему стрелял майор Евсюков?) - 18.01.2010
3.Ложь в проповеди патриарха Кирилла и правда рэпера Ивана Алексеева - 30.04.2010
4.Что такое Общественное движение Сопротивление? - 2014 г.
поиск
Содержание >> Первое слушание >

14. Гибель принцессы Дианы, тайная вечеря в Генеральной прокуратуре и царские останки

Весь август 1997 года следователь Калязинской районной прокуратуры Бородкин Олег Владимирович усердно проводил "дополнительное расследование" - выполнял поручения, указанные в преступном определении Калязинского районного суда от 26 мая 1997 года, а я все это время ждал реакции из Генеральной прокуратуры на мою жалобу от 05 августа 1997 г., жалобы на этого следователя, обманным путем вынудившего меня расписаться в протоколе объявления об окончании следствия, уничтожившего мою куртку со следами крови жены, уничтожившего протокол осмотра тела жены, умыкнувшего за здорово живешь мою послеаварийную машину (ну да и бес с ней). Я не очень рассчитывал на то, что эта моя жалоба сработает, но я обязан был ее написать; к тому же я физически не мог общаться с этим человеком, да это было и незачем: какие новые факты, новые показания я мог ему сообщить? Никаких. Пусть делает, что там ему указано судьей Лебедевым.
Четвертого сентября 1997 года я получил по почте уведомление от следователя Бородкина о том, что третьего сентября я должен прибыть в прокуратуру Калязинского района и ознакомиться с результатами произведенного им дополнительного расследования. Я, сами понимаете, не имел возможности такого осуществить – переместиться во времени на сутки назад: будь у меня такая возможность – не было бы и этого правдивого повествования.
Некоторое время спустя, как неоднократно было сказано в одной известной рукописи - «при составлении протокола», выяснится, что пятого сентября 1997 года прокуратура Калязинского района передала дело в Калязинский районный суд. И дело снова легло на просторный стол верховного жреца Калязинского района – невысокого человека с крестьянской внешностью и хитрыми глазами – председателя районного Калязинского суда судьи Людвига Михайловича Лебедева.
Почему я обращаю внимание моего благосклонного читателя на этот факт?
Судите сами: именно пятого числа сентября месяца ближе к вечеру, когда солнце только начинало клониться к закату, мне позвонил пропадавший до этого втуне мой адвокат, бывший спортсмен и бывший следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации Волков Владимир Михайлович и сказал, что настала пора лично наведаться в Генеральную прокуратуру и «принять соответствующие меры».
Договорились о встрече восьмого сентября после обеда. Встретились. Адвокат Волков сказал мне, что о взятках никакого разговора быть не может, но надо что-нибудь «взять» для поддержания неофициальной беседы. Остановились около небольшого продовольственного магазинчика на Проспекте Мира, зашли. Благодатное время было в Москве осенью 1997 года: полное изобилие продуктов и, казалось бы, никаких забот – государство играло с населением в азартные игры – в ГКО, и служащие коммерческих банков, даже самые мелкие (вроде меня), пока оставались в выигрыше – на зарплату в этом году я не мог жаловаться. Посовещавшись с Волковым, я купил несколько бутылок «Смирновской» водки, большой каравай белого хлеба и остановился у рыбного отдела – мое внимание привлек волшебный щекочущий ноздри острый запах: крупные копченые угри лежали за стеклом прилавка-холодильника, и я не мог отвести от них взгляд: я никогда не ел копченого угря. Я попросил у продавца взвесить две штуки, самых крупных. Адвокат Волков купил крупный кусок ветчины. Попрятали все это в портфели и сумки, сели в мою "Таврию" и поехали к помещению Генеральной прокуратуры на Кузнецком мосту, дом 13.
 Мы проехали Московский архитектурный институт, и я оставил машину возле углового закругленного здания Генеральной прокуратуры, недалеко от входа. Вошли. Крупный солидный адвокат Волков предъявил свое удостоверение худенькому, даже, прямо скажем, щуплому постовому милиционеру, сказал ему несколько слов, и повел меня за собой в помещение. Что это было за удостоверение, я не разглядел.
На моем плече висел портфель, в котором стояли, проложенные листами писчей бумаги – чтобы не звенели – бутылки «Смирновской», левую руку приятно оттягивали сумки с копчеными угрями и свежим мягким белым хлебом. Я заходил в святая святых, но восторга от этого не испытывал, как и не было у меня ощущения того, что я захожу куда-то с черного хода: я не собирался делать ничего противозаконного – я шел за своим адвокатом, и я был потерпевшим. Я был во всем прав, и я искал правосудия. И еще мне было интересно.
Мы прошли налево по узкому серому коридору первого этажа, адвокат Волков уверенно открывал двери и заглядывал внутрь – кого-то искал. Наконец зашли в маленький тесный кабинетик с небольшим столом, за которым сидел некрупный мужчина возраста не более пятидесяти, спокойный и уверенный. Не успели мы переступить порог, как хозяин кабинета встретил нас четкой отточенной фразой: «Чтобы никаких разговоров о взятках!». Как мне станет известно несколько позже, это был начальник отдела криминалистики Генеральной прокуратуры Российской Федерации Исаенко В. Н. Волков обратился к хозяину кабинета с подчеркнутым уважением, хотя из его обращения и ясно было, что знакомы они давно. Волков рассказал суть дела и попросил немедленно позвонить в прокуратуру города Калязина и затребовать на экспертизу уголовное дело. «Как я могу им звонить?» - ответил Исаенко. – «Напишите, изложите суть вопроса, я разберусь и приму решение». «Мы напишем завтра, завтра напишем,- настаивал на своем адвокат Волков, - а ты позвони им сейчас». «Завтра напишете – завтра и позвоню», - был ответ Исаенко. Разговор был окончен. Три минуты. Как только за нами закрылась дверь кабинета Исаенко, я сказал адвокату Волкову, что я что-то не понял, почему он встретил нас такой фразой: вроде бы оснований для этого никаких мы не давали. На что Волков мне ответил, что это было сказано специально: "У него в кабинете все разговоры пишутся". Я недоуменно пожал плечами: все равно я ничего не понял.

ВОПРОС 38: Случайно ли начальник отдела криминалистики ГП РФ встретил нас с адвокатом Волковым В.М. этой фразой? ГОЛОСОВАТЬ

Я иногда задумывался над тем, следует ли давать взятки для того, чтобы свершилось правосудие. И не в том плане – давать или не давать лично мне: у меня об этом и мыслей не было, потому что я считал и считаю, что мое дело - безусловно правое, а адвокатам я платил столько, сколько они говорили. Я рассуждаю в теоретическом плане: допустимо ли такое с точки зрения дающего, с точки зрения берущего, и как это выглядит с точки зрения вселенской справедливости?

ВОПРОС 39: Остается ли правосудие таковым, если правый за принятие правосудного решения нарушает закон (дает взятку)? ГОЛОСОВАТЬ

После того как мы вышли из скромного кабинета Исаенко В. Н., адвокат Волков провел меня в другую комнату – заставленный простыми столами и стульями просторный зал, обстановка которого, как и обстановка кабинета Исаенко, никак не говорила о том, какой важности решения иногда принимаются в этих стенах – как будто это было помещение так знакомой мне заводской бухгалтерии.
Адвокат Волков переобнимался с каждым из обитателей этой просторной комнаты и прямиком направился дальше - в небольшого размера смежный кабинет. Там мы оба и остановились. Хозяин этого кабинета (имени его не знаю) внешне выглядел как и хозяин предыдущего кабинета, но он не так жестко разговаривал с Волковым; и даже совсем не жестко, а как со своим давним приятелем. Может быть потому, что Волков не приставал к нему с глупостями? У хозяина этого кабинета были свои проблемы: у него в кабинете находилась его дочка – молоденькая, лет семнадцати, стройная девушка. Ей что-то нужно было от папочки, и она была уверена, что папочка для нее это сделает, а папочка, хотя и старался выглядеть сдержанным, но, как мне казалось, - от общения со своей дочкой таял. Хозяин кабинета и мой адвокат Волков В.М. долго разговаривали между собой, кто-то заходил, кто-то выходил. Но, наконец, время рабочего дня благополучно истекло.
В этом небольшом кабинете откуда-то появился большой чистый стол (может быть сдвинули два – не запомнил), мы с Волковым выложили на этот стол содержимое наших сумок, мужики повытаскивали из столов тарелки, рюмки, вилки, ножики, и стали хозяйничать. Женщин не было – ни одной. Накрыли на стол, расселись. Я сидел рядом с Волковым, участия в подготовке стола не принимал, наблюдал за всем происходящим, как инопланетянин. Угрей нарезали поперек на некрупные кусочки. И рыба эта стала меньше похожа на змею, а больше - на рыбу. Поначалу разговоры были только об угре – один восторженнее другого. Налили по первой, потом по второй. В кабинет зашел одетый к выходу Исаенко В. Н. - не присаживаясь, выпил рюмку водки, со всеми попрощался и сгинул. Я не пил, поскольку был "за рулем". Я только смотрел и слушал. О своих делах они не говорили – обсуждали происшедшую недавно гибель английской принцессы Дианы. Из всех этих разговоров мне запомнилась только одна байка следователя. Я даже могу назвать фамилию этого человека, потому что его в те времена слишком часто показывали по телевидению - именно этот следователь-криминалист вел дело о об останках царской семьи. Фамилия этого следователя - Соловьев. И вот этот следователь объявил, что он лично причастен к гибели английской принцессы Дианы.
А дело в том, что существует теория, в соответствии с которой каждый контакт человека с окружающими людьми оказывает влияние на его (и их) дальнейшую судьбу. И далее следователь Соловьев рассказал об одном своем визите на берега, как у нас любят выражаться, туманного Альбиона. Срочный приказ лететь в Англию по делам экспертизы застал его врасплох: когда он вытащил из шкафа свой единственный подходящий для официального визита костюм, то обнаружил, что от него распространяется совершенно неприличный запах - это свое каверзное дело сделал его домашний кот. Все, что следователь успел сделать перед вылетом - это вылить на костюм флакон духов жены. А в Англии был визит в королевскую семью, была встреча с принцессой Дианой, а у той - масса кошек. И все они (имеются в виду кошки) ни на шаг не отходили от него - следователя генеральной прокуратуры России, эксперта-криминалиста Соловьева. Что по достоинству и было оценено принцессой, лично сказавшей ему на эту тему несколько теплых слов.
"Кто знает, - заключил свой рассказ следователь, - может быть, если бы мой визит к принцессе Диане тогда не состоялся, может принцесса и была бы сейчас жива?!".
Вскоре подтянулся еще народ – видимо, слухи о копченом угре как-то распространились по всему зданию. Прямо возле меня сел здоровенный мужик в белом костюме - как я теперь понимаю, это был заместитель Генерального прокурора Колесников. Деловые, разумные, веселые мужики. Как же они нахваливали копченого угря! А я сидел и смотрел на всех, не пил, все ждал – может быть, кто-нибудь из них спросит меня, что я здесь делаю – за их столом? Почему не пью? Почему не весел?
Но не спросил никто. Никто даже не обратился ко мне как к собеседнику. Их было много, не менее шести человек. Может и больше – не считал.
Я дал им хлеб, я дал им рыбу, я дал им вино, но никто даже не захотел узнать, как меня зовут. А ведь мы все были практически ровесники – всем под пятьдесят. Я все ждал и ждал. И в этот момент, разгоряченный напитками и разговорами, мой адвокат Волков наклонился ко мне и прошептал в самое ухо: «Здесь нет никого в чине ниже полковника». Я молчал. А после решил выпить – подумал: «Может, людям неудобно разговаривать с трезвым?». Дальше я пил водку наравне со всеми, даже попробовал угря – незаметно стянул маленький кусочек из хвоста - и не нашел в нем ничего, достойного столь шумного восторга. Но результат – тот же: на меня по-прежнему никто не обращал никакого внимания. Это все происходило вечером восьмого числа осеннего месяца сентября 1997 года в помещении Генеральной прокуратуры Российской Федерации по адресу Москва, улица Кузнецкий мост, дом 13, в присутствии моего адвоката Волкова Владимира Михайловича. Я не знаю, что в этот день делал тогдашний Генеральный прокурор Российской Федерации доктор юридических наук профессор Скуратов Юрий Ильич – может быть, примерял перепавшие ему по случаю четырнадцать импортных костюмов, может, кувыркался с проститутками. Но я примерно знаю, что в этот день делали прокуроры из Тверской областной прокуратуры – они соображали над содержанием ответа на мою жалобу от пятого августа того же года на имя заместителя Генерального прокурора Российской Федерации. Через два дня - десятого сентября прокурор отдела по надзору за следствием, дознанием и оперативно-розыскной деятельностью Тверской областной прокуратуры младший советник юстиции Буданов А.И. подпишет собственной рукой ответ на эту жалобу. Вот содержание этого ответа:
«На Вашу жалобу от 5.08.97г. по факту дорожно-транспортного происшествия с Вашим участием и гибели Вашей жены, поступившую из Генеральной прокуратуры РФ, сообщаю, что уголовное дело по обвинению Виноградова Э.В. в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 213 ч.1 и 108 ч.1 УК РФ и Малькова И.В. по ст.ст. 264 ч.1, 213 ч.1, 108 ч.1 УК РФ закончено производством и 5.09.97г. направлено для рассмотрения по существу в Калязинский районный суд. Изложенные Вами доводы о незаконных действиях следователя прокуратуры Калязинского района Бородкина О.В. ранее уже были проверены и не получили своего подтверждения, о чем Вам сообщалось письмом прокуратуры области от 12.08.97г.».
Таким образом, слова прокурора Озол М.И. о том, что мне будет дан подробный ответ на каждый пункт моей жалобы тоже оказались пшиком – пустым сотрясением воздуха.
Но все кончается. Сначала закончился угорь, а после подошла к концу и водка «Смирновская». Налили по последней и выпили. И надо же было в этот последний момент случиться пренеприятнейшей оказии. Я бы не стал об этом рассказывать, потому что мне это не доставляет никакого удовольствия, а даже наоборот – очень неприятно, ибо такое может произойти с каждым, и в самый неподходящий момент, но это оказало влияние на дальнейший ход событий, и потому – придется: одному из следователей генеральной прокуратуры Российской Федерации или стало дурно, или водка пошла не в то горло, но его стошнило. Стошнило прямо на стол.
И, наверное, не стоило бы называть имя этого следователя Генеральной прокуратуры России, с кем сия неприятная штука приключилась, но я, будучи согласен с изложенной выше теорией и не видя ничего предосудительного в этой случайности лично для того, с кем это произошло, а воспринимая этот факт просто как некий Знак, считаю возможным (и необходимым) назвать имя этого человека - им был тот самый следователь криминалист Соловьев, который лично в то время занимался исследованием останков семьи Романовых.
Мы с адвокатом Волковым быстренько удалились, вышли на улицу, где договорились о встрече здесь же на следующий день – мне следовало подготовить соответствующую жалобу на имя начальника отдела криминалистики Исаенко В.Н.
Я, оставив свою машину здесь же у здания прокуратуры, ушел домой пешком, а адвокат Волков уехал на метро.
Встретились на следующий день по тому же адресу. Я принес жалобу, которая сейчас мне кажется наивной, потому что я не знал тогда всех материалов уголовного дела, да и не был еще научен моими адвокатами, прокурорами и судьями. В помещении прокуратуры, перед самым постом «стражника», я вручил Волкову В.М. свою жалобу с приложениями. Он пробежал ее глазами, сказал, что все нормально, и пошел с ней в помещения Генеральной прокуратуры один, оставив меня у дверей. Идти с собой он мне не предложил, но и мне самому было стыдно за то, что я был свидетелем "вчерашнего". Остаться у дверей мне было легче. Да и что я мог изменить?
Адвокат Волков отсутствовал недолго – вышел, сказал, что все нормально: жалобу отдал, теперь следует ждать решения. Разошлись, договорившись о том, что на следующей неделе нужно ехать в Калязинский суд знакомиться с результатами дополнительного расследования. Было девятое сентября 1997 года.
Но через неделю адвокат Волков оказался занят. Не смог он освободиться и еще через две недели. Через месяц он сказал мне по телефону, что уголовное дело забрали в Тверскую областную прокуратуру, и что туда же выехал представитель Генеральной прокуратуры по моему вопросу. Я немедленно позвонил в Калязин судье Лебедеву и спросил, не забирал ли кто уголовное дело. Ответ был, что никто не забирал, уголовное дело находится в суде. Я еще раз позвонил адвокату Волкову, и снова он сказал, что очень занят, и чтобы я позвонил через две недели.
Я наконец-то понял, что мой адвокат Волков В.М. просто тянет время, и моим делом он заниматься больше не собирается.

ВОПРОС 40: Передал ли адвокат Волков В.М. мою жалобу начальнику отдела криминалистики Исаенко В.Н. или кому бы то ни было другому? ГОЛОСОВАТЬ

Мудрец сказал: «Прежде, нежели исследуешь, не порицай; узнай прежде, и тогда упрекай» (Сирах,11-7). Всю осень 1997 года я «исследовал» адвоката Волкова, и наконец-то окончательно понял, что наш визит в высокие стены Генеральной прокуратуры Российской Федерации был просто шоу (не могу подобрать соответствующего русского слова).
«Шоу для потерпевшего!!! Участие принимают лучшие следователи Генеральной прокуратуры!!!»
Сколько раз впоследствии я видел каждого из них по телевизору. Никакой обиды на них нет, но и восторга не испытываю. Я ничего противозаконного не сделал, они - тоже. Сейчас в каждом нашем телесериале прокуроры только и делают, что пьют водку. Вот только мне почему-то кажется, что я – не единственный, кому была оказана такая «высокая честь». И мне почему-то думается, что не зря начальник отдела криминалистики Генеральной прокуратуры РФ Исаенко В.Н. встретил нас с адвокатом Волковым приведенной выше конкретной фразой. Не без причины. Теперь-то мне почему-то представляется, что подобные экскурсии в эти стены адвокат Волков В.М. практиковал регулярно (может, практикует и по сей день, но только - вряд ли; почему – будет понятно из дальнейшего повествования): ведь никто из тех, кто сидел за столом, не обратил на меня, пусть достаточно невзрачного, но для них все-таки совершенно нового, человека, никакого внимания - никто не задал мне ни одного вопроса, не сказал мне ни одного слова, как будто боялись оставить на мне отпечатки своих пальцев. Они старались избегать меня взглядом, как избегают смотреть на прокаженного. Почему? Ведь каждый знал, что я пришел к ним вместе с работавшим у них ранее следователем, а ныне – адвокатом - Волковым В.М.; ведь каждый знал, что у меня наверняка есть какое-то дело, и есть дело у адвоката Волкова, если он сюда пришел. Какое же это дело? Неужели не интересно? А может быть, они уже успели задать эти вопросы Волкову? Но за моей спиной? И Волков им отвечал: «Это я очередного лоха привел - терпилу. Вы пейте и ешьте – проблем не будет».
Прямо тайная вечеря какая-то. Но только там о предательстве знали лишь предатель и предаваемый, другие же - не ведали; а здесь – внешние атрибуты схожи: тайна – присутствует, действующие лица – почти апостолы, вино, хлеб, рыба и предательство – на месте. Но о предательстве знают все (потому и не общался со мной никто), не знает только предаваемый.
Да, это было шоу: артистам не обязательно личное общение со зрителем – потому на меня никто и не смотрел.
Пройдет всего четыре года, и адвокат Волков сильно пожалеет о том, что он организовал это представление. Он, я полагаю, заплатит немало денег, чтобы окольными путями дать мне понять, что он хочет, чтобы я забыл и никогда не вспоминал ни о том, что у меня был такой адвокат – бывший следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации Волков Владимир Михайлович, ни о том, что я вместе с ним принимал участие в этой «тайной вечере». И он постарается меня запугать. Однако остановить начатое им шоу уже будет не в его силах, и не в моих: как весьма справедливо поется в одной заграничной песне «Show must go on!».
Но всему свое время, читатель.

ВОПРОС 41: Застолье с "лохом" в стенах Генеральной прокуратуры РФ - событие случайное, эпизодическое или систематическое? ГОЛОСОВАТЬ

ВОПРОС 42: Если следовать теории, о которой говорил следователь Соловьев, то можно ли считать, что благодаря именно этому шоу с потерпевшим в Генеральной прокуратуре РФ (и благодаря в том числе лично следователю-криминалисту Соловьеву) прокуратура незаконно освободила преступника от уголовной ответственности за убийство? ГОЛОСОВАТЬ

Какой-нибудь трезвомыслящий читатель, не понаслышке знающий цену современным российским следователям и прокурорам, может в ответ на этот мой рассказ грубовато заключить: "Брехня! Чтобы никакого разговора о взятке? Не верю!". Возможно, этот читатель будет прав. Не исключаю. Возможно. Дело в том, что в свое повествование об этом визите я не включил одну незначительную, как я паначалу полагал, деталь: когда мы с адвокатом Волковым В.М. ожидали во втором кабинете окончания рабочего дня в Генеральной прокуратуре, я был свидетелем разговора хозяина этого кабинета с одним из сослуживцев о предстоящей в ближайшем будущем игре в преферанс. Разговаривали они между собой, на меня не смотрели, но я находился в метре от них, смотрел на них, был в поле их зрения, и они знали, что мне больше нечего делать, кроме как слушать их разговоры. И у меня еще тогда мелькнула мысль о том, что крупный проигрыш в карты нужному человеку - очень даже удобная для обеих сторон форма взятки. Всего делов-то: получить пару "паровозов" на мизере при хорошей цене виста. Возможно, они полагали, что я быстро соображу и попрошу своего адвоката свести нас за одним столом. Возможно. Но я не "сообразил". И прежде всего потому, что не был "заряжен" на дачу взятки.
Может быть, именно поэтому никто из них за все время застолья так и не заговорил со мной, вполне справедливо посчитав меня "лохом"?
Хотя, у этого варианта возможного развития событий есть еще одна сторона. К этому времени адвокат Волков В.М. уже определенно работал против моих интересов, и это застолье с прочими возможными карточными играми могли быть попыткой российского адвоката (с помощью следователей по "особо-важным" делам) ободрать своего клиента как липку, до последнего лыка. Может быть, именно за этим и вел меня в генеральную прокуратуру бывший следователь Генеральной прокуратуры России адвокат потерпевшего Волков Владимир Михайлович?
Но я на эту "блесну" не повелся, чем мог досадить и адвокату Волкову, и особо важным следователям Генеральной прокуратуры России. Так что я, может быть, выглядел в тот вечер совсем наоборот - очень даже неплохо, не совсем как "лох".
Такое толкование мотивов этого застолья в Генеральной прокуратуре России, состоявшегося 08 сентября 1998 года, открывает второе дно, возможно - истинное, этой "тайной вечери".

Вперед

 
  infopolit