Содержание >> Последний круг >

Предложение сделки. Предварительное слушание 9 августа 2003 г.

3 июля я взял пару дней отгулов и уехал в деревню - отдохнуть. Однако четвертого июля мне позвонил сын и сказал, что пришло письмо из Калязина - на 9 июля назначается слушание в Калязинском суде. Я срываться с места не стал, сделал в деревне все свои дела и вернулся в Москву как обычно - в воскресенье, шестого июля. Ходатайство об исключении заключения судебно-медицинской экспертизы №4 от 9 января 2003 года, написанное в соответствии с ст. 235 УПК РФ, у меня уже было практически готово, я еще раз проверил текст, распечатал четыре экземпляра - один судье, два - обвиняемым, и один - себе, и утром 9 июля поехал в Калязин. Я был абсолютно уверен в том, что это слушание назначено по той причине, что Тверской областной суд восстановил мне срок подачи ходатайства о проведении предварительного слушания, хотя решение кассационной инстанции в мой адрес выслано не было. А если это так, то я, в соответствии с ст. 120 УПК РФ (Заявление ходатайства), имею право заявить свое ходатайство "в любой момент производства по уголовному делу".
   Кстати, а что говорит закон о необходимости извещать потерпевших о решении кассационной инстанции? Статья 388 УПК РФ «Кассационное определение» ч.4: «Кассационное определение в течение 7 суток со дня его вынесения направляется вместе с уголовным делом для исполнения в суд, постановивший приговор». И все. Извещать заявителя о решении кассационной инстанции законодатель почему-то не обязывает судей. В то время как часть 6 статьи 125 «Судебный порядок рассмотрения жалоб» обязывает судью высылать копию решения суда прокурору и заявителю. В чем разница? Разница, надо полагать, в том, что поскольку решение кассационной инстанции обжалованию не подлежит, постольку и копию решения заявителю можно не высылать. А если это жалоба о восстановлении срока (каковой моя жалоба на самом деле и была)? Кассационная инстанция в случае положительного решения срок восстановила, но заявителю об этом не сообщила, и срок опять истек? Сомнительный закон? Я так полагаю, что да. Пусть у него будет номер – СЗ №10.

ВОПРОС 171: Следует ли дополнить ч.4 ст.388 УПК РФ (о направлении определения суда) всего тремя словами: «…, и в адрес заявителя»? ГОЛОСОВАТЬ

Слушание было назначено на 14 часов 30 минут. Опять лето, опять июль, и опять жара. В 14.00 я входил в знакомое здание суда. Судьи Владимировой нет. Я отошел на лестничную площадку, сел на скамеечку, закурил. Вижу: к двери с надписью «Судья Владимирова Л.А.» подошел высокий голенастый молодой парень. Одет в красную футболку, длинные шорты, сзади мокрые. Подошел ко мне, спросил меня, у себя ли судья. Я ответил - нет.
Я достал большую пластиковую бутылку с водой, отпил. Парень без слов решительно протянул в мою сторону руку, как брату или как своему собутыльнику: мол, дай глотнуть. Я дал. Он рассказал о своем деле – никак не может получить решение суда о наследстве на дом своей бабушки. «А у тебя что за дело?» - спросил он меня. Я ему рассказал про Малькова и убийство. «Игоря, что ли?», спросил он. «Это ж давно было, лет шесть назад. Ну и что, ты хочешь это дело поднять? Я бы не стал. Я бы выкатил ему счет тысяч на десять баксов. И поставил на счетчик – штуку за год. Я бы судиться не стал – здесь это бесполезно».
Я усмехнулся и ответил, что он моим адвокатам уже больше заплатил. «Да плевать тебе на то, сколько он твоим адвокатам заплатил», - ответил парень, - «Я бы деньги взял». «Нет, - ответил я, - я на этом деле больше заработаю – я книгу пишу. Осталась последняя глава – вот эта», - сказал я, и показал на дверь судьи Владимировой.
Потом этот парень помелькал еще некоторое время в коридоре, несколько раз заходил в канцелярию, - в общем, проявил показную активность, после чего исчез.
В здании суда повсюду шел ремонт. Примерно в 14.40 меня пригласили в кабинет судьи Владимировой. Комната была площадью метров пятнадцать, сплошь заставлена мебелью. В комнате сидела за своим столом судья Владимирова, напротив нее на стуле обвинитель – прокурор Филимонова, и рядом со мной двое – весьма прилежный мужчина в возрасте, и молодая элегантная женщина, но видно, что местная, калязинская; по всей видимости - адвокаты. Судья соблюла формальности: выяснила мою личность, спросила, где и кем я работаю, мой домашний адрес, спросила, не имею ли я отводов составу суда, прокурору.
Я мог бы заявить об отводе прокурора Филимоновой Н.Н.: ведь это именно она утверждала второе обвинительное заключение, в котором не было предъявлено обвинение в убийстве моей жены, в котором обвинение в причинении тяжких телесных повреждений предъявлялось обоим обвиняемым (впрочем, Виноградову - незаконно), а потом именно она указала, что основания для возбуждения уголовного дела против следователя Виноградова Ю.Н., незаконно прекратившего уголовное дело и в части убийства и в части причинения тяжких телесных повреждений – отсутствуют. Но я тогда об отводе прокурору Филимоновой и не думал – это ничего не меняло.
Далее судья спросила, не возражаю ли я против того, что слушание проходит в отсутствие обвиняемых. При этом они между собой обсудили, что в суд звонила жена Малькова и сказала, что он уехал в Москву (это при действующей подписке о невыезде). «Ну, а про Виноградова и нечего говорить – он вообще неизвестно где» - закончила судья.
Предоставили мне слово. Я сказал, что хочу заявить ходатайство в соответствии со ст. 235 УПК РФ. При этом держу в своих руках двадцать страниц отпечатанного текста. Следует немая сцена. Затем судья изумленно спрашивает: «Вы что, хотите заявить новое ходатайство?». «Да», - отвечаю. Теперь уже задумался я: «А какое ходатайство собирался рассматривать суд?». «Так Ваше же ходатайство о направлении дела на дополнительное расследование». Я, честно говоря, не ожидал такого поворота событий, да и текста этого моего ходатайства у меня с собой не было. Судья продолжала: «Если Вы заявляете новое ходатайство, то пишите, что нам делать с вашим старым ходатайством. Пишите заявление, что Вы просите его не рассматривать. Я спросил судью: «Разве я не имею права заявить свое ходатайство в день слушания? Это мое право потерпевшего». «Вы что, можете назвать и номер статьи УПК? - спросила судья. - Напишите заявление, и мы продолжим слушание».
Тут вставила свой вопрос обвинитель Филимонова, прилежная опрятно одетая невысокого роста женщина примерно лет сорока: «А что Вы пишете в этом своем новом ходатайстве?». «Об исключении из доказательств заключений судебно-медицинских экспертов, Емельянова и тверских, как незаконных и необоснованных», - отвечаю. «Но ведь обвинительное заключение основано не на заключении Емельянова», - сказала прокурор Филимонова. «В этом своем ходатайстве я прошу также исключить и заключение тверских экспертов», - сказал я. Я прошел и положил свое ходатайство на стол судьи. «Заберите Ваше ходатайство и сдайте его как положено – через канцелярию. А пока напишите заявление, в котором скажите, что нам делать с Вашей жалобой от 17 апреля».
Совершенно неожиданный ход судьи Владимировой! Часть 1 статьи 120 УПК РФ гласит: «Ходатайство может быть заявлено в любой момент производства по уголовному делу. Письменное ходатайство приобщается к уголовному делу, устное – заносится в протокол следственного действия или судебного заседания».
"Так Вы будете отказываться от вашего предыдущего ходатайства? Будете писать заявление? - еще раз спросила судья Владимирова. Я подошел к стоящему возле судьи Владимировой столу, сел и начал писать заявление под ее диктовку. Впереди справа от меня сидела судья Владимирова, впереди слева - прокурор Филимонова, сзади меня – еще двое – адвокаты обвиняемых. Прямо окружили, обложили как зверя. Шарахнут еще чем-нибудь сзади по башке. Я почувствовал себя не очень уютно - понял, что себя не очень контролирую и могу написать что-нибудь не то. Поэтому я попросил объявить перерыв для ознакомления с тем моим ходатайством от 17 апреля 2003 г. Перерыв был объявлен. Я пошел в канцелярию, сдал свое ходатайство, поставил на своей копии штамп, перечитал свою предыдущую жалобу и решил от нее отказываться - все равно они бы ее закопали и поплясали бы на ней.
Я вернулся в комнату судьи, дописал свое заявление, в котором кроме отказа от своей предыдущей жалобы, указал на то, что одновременно я заявил другое ходатайство - вместо этого.
Дело сделано. Затем берет слово судья Владимирова и начинает мне объяснять, что с момента передачи уголовного дела в суд пошел уже четвертый месяц, а я так и не подал ходатайство, на подачу которого отводится всего семь дней.
Как ты думаешь, драгоценный мой читатель, приятно мне было слушать эти речи от человека, который живет - ест и пьет - на мои деньги (деньги рядового налогоплательщика), и который, вместе со следователями и прокурорами, должен разъяснять мне мои "права, обязанности и ответственность, и обеспечивать возможность осуществления этих прав" (ст. 11 УПК РФ)?
Да, мне было не очень приятно. Какой-то вопрос судья Владимирова задала прокурору Филимоновой, спросила также двух сидящих рядом со мной адвокатов. Все дружно покивали головами. Судья зачитала заранее приготовленное постановление, после чего попросила меня подождать в коридоре - скоро его отпечатают и мне вынесут. Я вышел. За мной вышли прокурор Филимонова Н.Н. и два адвоката - молодая женщина и интеллигентный мужчина в возрасте. Все трое, проходя мимо меня, совершенно одинаково прятали от меня взгляд: им было неприятно. Интересно почему?
Может быть потому, что им пришлось сделать грязную работу. А может быть, их настроение более соответствовало настроению выполнившего свою работу палача, у которого именно сегодня не было никакого настроения работать?
Я получил постановление судьи Владимировой и вышел из здания суда. На улице я подошел к своей машине, проверил давление в шинах – все нормально. В это время к зданию суда подкатила вишневая девятка, немного постояла и стала отъезжать. Из окна машины высунулся тот самый парень и громко и весело меня спросил: «Ну что, как дела?». Я также весело ответил – поднял вверх большой палец левой руки – что все нормально, а правой махнул ему в направлении движения машины, в которой он ехал: мол, двигай без задержки своей дорогой.
Я ехал в Москву в своей «восьмерочке» и прикидывал - можно ли расценивать сказанные в курилке слова этого парня в бермудах о десяти тысячах долларов как предложение противоположной стороны о сделке? Ведь подъехал же он еще один раз – на случай, если я что-нибудь надумаю после очередной судейской оплеухи, ведь кто-то ему звякнул-брякнул из здания суда о том, что слушание закончилось и что я вышел на улицу. По всей вероятности, - да, можно. Суть сделки очевидна: я должен бросить свою борьбу за справедливость – я должен замолчать, и уж как там решит Калязинский суд – не мое дело. Вот вам, Николай Михайлович, и доказательство очередной теоремы: «Молчание всегда оплачено» (Теорема Справедливости №15).

ВОПРОС 139: Достаточно ли оснований считать изложенный выше разговор парня в бермудах о десяти тысячах долларов компенсации и о бесполезности поиска правды в Калязине как предложение сделки противной стороной?

Значительно позже я узнаю, что с вводом в действие нового УПК РФ, такое понятие, как отправление уголовного дела на дополнительное расследование из кодекса исчезло: суд принимает решение только в границах предъявленного следствием обвинения при условии, если сочтет это обвинение доказанным. То есть, что напишет следователь, пока одни потерпевшие находятся в больнице, а другие – в могиле, что утвердит прокурор, из того и будет выбирать суд. Назад хода нет. Потому так и старались заместитель прокурора Тверской области Виноградов О.Н. и старший следователь Тверской областной прокуратуры Шашков Д.А. не допустить, чтобы у потерпевшего была хоть малейшая возможность заявить ходатайство об исключении доказательства (результатов последней судебно-медицинской экспертизы) на предварительном слушании.
Правильно ли я сделал, что отказался на этом слушании от своего ходатайства от 17 апреля 2003 года о направлении дела на дополнительное расследование? Я думаю – правильно. А вот относительно решения судьи Владимировой по моему ходатайству об исключении заключения Тверских судебно-медицинских экспертов – это еще вопрос.
Но по закону ли поступила судья Владимирова Л.А., отказавшись рассматривать заявленное мной в суде ходатайство 09 июля 2003 года? Если исходить из того, что кассационная инстанция восстановила мне срок подачи ходатайства о проведении предварительного слушания (о чем я и просил суд), то - неправильно, потому что слушание 9 июля состоялось менее чем через семь дней с даты извещения меня (заявителя) о решении суда (извещение было мне доставлено 4 июля).

Постановление судьи Владимировой от 9 июля 2003 года заканчивалось словами: «Настоящее постановление может быть обжаловано в Тверской областной суд в течение 10 суток со дня его вынесения».
Но самое главное, для чего проводилось это предварительное слушание, заключалось в следующих словах судьи Владимировой Л.А.: «Прекратить уголовное дело по обвинению Малькова по ст. 264 ч.1 УК РСФСР [нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, повлекшее…], 106 ч.2 УК РСФСР [неосторожное убийство], ст. 206 ч.2 УК РСФСР [злостное хулиганство], Виноградова И.В. по ст. 206 ч.2 [злостное хулиганство] на основании п.3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ [«Истечение сроков давности уголовного преследования»].
Да, читатель, все, что они делали в течение этих семи лет, делалось ради этих мгновений: «За истечением срока давности!». Можно смело (в очередной раз) воскликнуть: «Правосудие свершилось!» Все обвинения сняты за исключением одного – «причинение тяжких телесных повреждений», ст. 108 ч.2 УК РСФСР.
Слушание было назначено на 17 сентября 2003 года.
Перед тем как выходить из здания Калязинского суда я взял у секретаря копию кассационного определения по моей жалобе на постановление судьи Владимировой от 30 апреля 2003 г. Смотрю на фамилии судей (в своей кассационной жалобе я дал отвод рассматривавшим мое дело раньше судьям Тверского обл. суда Каневской Г.В., Райкесу Б.С. и Сидорук Н.А. – все по закону), вижу – новые фамилии: Поспелова В.И., Варашева Н.В. и Кошелева Е.А.).

Вперед