Через несколько дней после выхода из Боткинской больницы я вышел на работу: в отделе автоматизации коммерческого банка со сломанными ребрами работать можно. Да и среди людей как-то легче, чем дома.
Звонок из Калязина – следователь прокуратуры Калязинского района пригласил на допрос. Шестнадцатого июля мой банк предоставил машину, шофера и охранника – поехали.
Прокуратура Калязинского района размещается на втором этаже крепкого двухэтажного здания старинной постройки.
Следователь Бородкин Олег Владимирович – высокий, стройный, лет тридцать пять. Ведет себя как-то заискивающе. Тогда я это воспринимал как своеобразное выражение сочувствия. Неправильно: просто хотел обмануть. И обманет. И не один раз. Потом будет из прокуратуры уволен. На улицу. За то, что плохо обманывал.
Но это будет потом. А сейчас он начал допрос с опознания: положил на столе несколько мелких фотографий и предложил опознать тех двоих. Фотографии были 3х4, потертые. Я опознал только Виноградова, который был в больнице. Лица второго – Малькова – я не запомнил, да и не очень-то я его и видел, поэтому про него так и сказал, что он был пониже ростом, чем Виноградов. Затем следователь Бородкин дал мне схему ДТП, составленную следователем Давыдовым – конечно вранье. На схеме машина Малькова выходит на встречную полосу всего на 70 сантиметров. В действительности его машина была вся на моей полосе. Значительно позже, после того как я перестану надеяться на своих адвокатов, я обращу внимание на подписи, стоящие под этим протоколом: «Составил следователь Давыдов В.М. с участием инспектора госавтоинспекции Бычкова Л.А.». Почему эту схему ДТП не составили и подписали прибывшие первыми на место ДТП инспектора ГАИ Иванов и Кузнецов, а сделали это прибывшие значительно позже следователь Давыдов и инспектор Бычков? Но тогда про деяния следователя Давыдова мне еще ничего не было известно.
Бородкин предложил пригласить Малькова, чтобы я на него посмотрел. Я ответил, что не вижу в этом необходимости, потому что я все равно его не узнаю. Но следователь Бородкин настоял – позвонил по телефону и пригласил Малькова. «Ага, - значит, арестован не Мальков», - сообразил я. Потом Бородкин начал допрос. Мальков пришел быстро, вошел: физически крепкий молодой мужчина, короткие вьющиеся черные волосы, правильные черты лица, рост выше среднего - не ниже 180 см. Остановился у порога, мнется. Не помню, сказал ли ему что-нибудь следователь Бородкин. Мальков начал что-то мямлить - говорить (неуверенно и нерешительно) о том, что готов возместить ущерб. Убивать у него получалось лучше. Он еще не знал, что ему не удастся подставить вместо себя Виноградова. И потом: возместить какой именно ущерб, в чем он признает свою вину? Я молча выслушал, Мальков ушел, а следователь Бородкин немедленно отразил этот факт в протоколе допроса следующими словами:
«Во время изучения мной протокола осмотра [места ДТП] в кабинет пришел молодой черноволосый мужчина плотного телосложения, назвавшийся Мальковым, то есть водителем, с которым я столкнулся на дороге 29.06.96 г.
Мальков сразу с порога предложил мне свои услуги в возмещении имущественного и морального ущерба, вреда».
Я, конечно, понял, что следователь Бородкин настоял на этом визите Малькова именно для того, чтобы сделать эту запись в протоколе моего допроса. Поэтому в конце допроса я сказал, что «гражданский иск заявлю позднее через своего адвоката». Впоследствии Бородкин использует эту свою запись следующим образом: во втором обвинительном заключении от 05.09.97 г. он напишет следующее (орфография всюду – из первоисточника): «Мальков во время предварительного следствия делал попытки загладить потерпевшим нанесенный им моральный и материальный вред. Это можно расценивать как обстоятельство, свидетельствующее об осознании своей вины обвиняемым, его искренним раскаянием и должно учитываться судом».
Наверное, существует наука, как вести допросы. Вероятно, существует набор обязательных вопросов, которые должен задавать следователь допрашиваемому в подобных ситуациях – не знаю. Только после того как следователь Бородкин задал мне все свои вопросы, а я на них ответил, я понял, что истинная картина происшедшего по материалам моего допроса не может быть восстановлена. Да тут еще мое заикание. Поэтому я взял ручку и описал все, как было, своими словами.
Представляет интерес реакция следователя прокуратуры Бородкина на изменение моих показаний о том, что жену убил не Виноградов, а Мальков. Бородкин сразу куда-то позвонил и с нескрываемым чувством облегчения сказал: «Не того держим! Виноградова нужно освобождать!».
Итак, Виноградов впоследствии был освобожден, но Мальков, как читатель, наверное, уже догадался, взят под стражу не был.
Следователь Бородкин с какой-то неловкой усмешкой сказал, что Виноградов на втором допросе показал, что Наталья ударила его бутылкой по голове. Потом добавил, что направлял на место происшествия опергруппу – искать бутылку (спустя две недели после происшествия). Какую-то бутылку нашли. Я спросил: «Всего одну?».
После допроса, выйдя из здания прокуратуры, я зашел в отдел ГАИ ДПС, который располагался в двухэтажном здании РОВД – том самом, возле которого тот неизвестный милиционер предупреждал меня о судье Лебедеве Людвиге Михайловиче. Там мне выдали мою джинсовую куртку с ключами от квартиры. Я оставил об этом соответствующую расписку. В дальнейшем следователь Бородкин использует этот документ не очень умно. Но это будет всего лишь одна из его многочисленных ошибок. В глубине двора стояла наша покореженная «Таврия» цвета «мокрый асфальт». Подходить к ней – больно. Надо бы оттащить куда-нибудь и сжечь. Из двери отдела ГАИ вышел милиционер с фотоаппаратом и стал у меня на глазах фотографировать машину с разных ракурсов. Расчет точный: я должен быть спокоен и уверен в том, что следствие идет полным ходом. Позже выяснится, что никаких фотографий машины в уголовном деле, конечно, нет. И не только фотографий. Выяснится, что и самого ДТП «не было»: в журнале регистрации ДТП запись об этом происшествии отсутствует. Это выяснится на слушании в суде почти через год. А пока милиционер с фотоаппаратом старательно делал вид, что «фотографировал» то, что осталось от нашей с Натальей машины.